АВТОБИОГРАФИЯ

«Болезнью национализма заражен не был»

«Стало ясно, что скоро начнется кровопускание»

«Жизнь была спокойная, тыловая»

«У раненых не выдерживали нервы»

«Я был воспитан на тургеневском отношении к женщине»

«Немцы отступали, но это не исключало боев»

«Если я говорю спасибо- значит, знаю, за что благодарю»

«Если бы не было этой высылки- была бы большая кровь»

«Не пора ли с этим Мери кончать?»

«Исключить из партии по политическим мотивам»

«Я сам выбрал этот путь и сам по нему шел»

«Нужен был мордобой. Крупный!»

«Люди ошибаются, думая, что они создают время»

«Мы должны посмотреть на его жизненный путь с позиции будущего»

«Я повидал много и умирать не боюсь»

«Он был сыном и пасынком века одновременно»

Галина САПОЖНИКОВА

А рнольд МЕРИ: последний эстонский герой

С удьба человека

как путеводитель по новейшей истории

Галина САПОЖНИКОВА

Арнольд МЕРИ: последний эстонский герой

Судьба человека как путеводитель по новейшей истории

Редактор-составитель-Олег САМОРОДНМЙ Художественное оформление, обложка-владимир ШАСТин корректура-Светлана кУЗнЕЦовА

Таллин: Impressum; SKP Media, 2009. - 160 с.

ISBN 978-9949-18-456-9

Эта книга не только и не столько о яркой судьбе Героя Советского Союза Арнольда Мери, немало повидавшего на своем веку, прошедшего сквозь огонь, воду и медные трубы. Это повествование о целой эпохе, рассказанное человеком, который оказывался на самых крутых изломах истории Эстонии XX и XXI века.

Нередко историю называют «образом прошлого», которому с годами свойственно видоизменяться под воздействием политической суеты текущего момента. поэтому для нас столь ценны и важны свидетельства непосредственного участника событий, нередко трагических, перемалывавших жизни целых поколений.

Арнольд Мери никогда не претендовал на истину в последней инстанции. как и любой человек, он мог ошибаться или же идти на уступки под влиянием неблагоприятных обстоятельств. Но одно можно сказать точно: Арнольд Мери никогда не врал, всегда старался говорить правду и, когда мог, помогал людям, попавшим в трудную ситуацию.

А еще Арнольд Мери никогда не прогибался перед властями предержащими, за что нередко в жизни страдал. он служил только той власти, которую считал справедливой. при этом никогда и никому не прислуживал. За это его многие не любили. но именно поэтому он и снискал уважение многих и многих людей-как в Эстонии, так и далеко за ее пределами.

© Международный медиа-клуб IMPRESSUM, 2009 © Издательский дом SKP MEDIA, 2009

Мы с ним так и не договорили...

Встречались десятки раз, я приезжала в гости, включала диктофон, понимая, что вместе с Арнольдом Мери уйдет Вселенная, и пока не поздно, надо ловить и записывать каждое его слово. Задавала свои вопросы, но на самом деле ситуацией управлял он, а не я. Увести его в сторону от главной темы разговора было невозможно: Мери спокойно вел свою линию, четко произнося давно обдуманные фразы. Как будто не говорил, а читал по написанному.

Увы, в последнее время читать он уже не мог. Писать- тем более. Общаясь с ним на протяжении нескольких последних лет, я не раз его спрашивала: «Арнольд Константинович, а почему бы Вам не написать книгу? Это же просто фантастика-какую Вы невероятную прожили жизнь!»

Он посмеивался, отбиваясь легкомысленным: «Да кому это нужно?»... Но на самом деле причина отказа была в другом. Он начинал писать книгу, но закончить ее не успел. Ослеп. А перепоручать никому не хотел. Но не было случая, чтобы он хотя бы раз отказался от интервью! Может быть, просто понимал, что ускользающая от него жизнь не оставляет других вариантов борьбы, кроме этого?...

В последнюю с ним встречу мне удалось уговорить его опубликовать стенограммы наших долгих бесед за последние несколько лет. Я его все-таки убедила, что это важно-впечатать в вечность ту версию Истории, которую он творил сам, чтобы у доморощенных историков местного розлива не было повода и возможности ее переиначить. Он согласился, грустно добавив: «Поздно. Я вам еще ни-ЧЕ-Го не сказал»...

Мы договорились встретиться еще, и не раз, и обязательно договорить. но вмешались обстоятельства: сваливший меня в те дни грипп, который ни в коем случае нельзя было нести в дом к умирающему человеку. и тогда нам с дочерью Арнольда константиновича, наташей, пришлось принять нелегкое решение: оставить все как есть. Чтобы на одну болезнь не наложилась другая и не сократила ему последние дни, и чтобы с ним успели встретиться другие мои коллеги-олег Беседин, снявший об арнольде Мери фильм, и Леонид велехов, написавший прекрасный прощальный очерк. Мы не простились... и для меня он так и остался навсегда стоять на пороге своего дома в нымме, обнимая жену. Еще веселый и живой-вот что важно.

внучка арнольда константиновича, настя, с которой мы встретились на следующий день после того, как ее дед стал смотреть на нас из другого мира, рассказала мне забавную вещь: примерно за четыре дня до смерти, уже будучи в полузабытьи, он вдруг открыл глаза и хитро произнес следующую странную фразу: «Я всегда буду на полшага впереди них»...

Смысл ее дошел до меня на следующий день после того, как его не стало. когда таллинский аэропорт торжественно назвали именем его двоюродного брата, экспрезидента Эстонии Леннарта Мери. ожидалось, что об этом событии должен будет говорить весь мир. а мир в этот день, и во все последующие, говорил совсем о другом Мери. о Герое Советского Союза, Солдате, которого не удалось свалить никому-ни гитлеровской пуле, ни нквД, ни эстонской прокуратуре, затеявшей год назад позорный суд по надуманному обвинению в «геноциде», которого не было.

именно поэтому международный медиа-клуб «им-прессум» и издательство «комсомольской правды» в Северной Европе» решили издать эту книгу. в нее, конечно, вошла не вся история жизни арнольда Мери-лишь та ее часть, которую он успел надиктовать. Возможно, впоследствии некоторые фамилии будут уточнены, главы дописаны, а само издание дополнено. Мы очень спешили (целая творческая команда: олег Самородний, Нгорь Те-терин, Леонид Максимов, Владимир Шастин, Светлана Кузнецова и другие) и создали эту книгу всего за три недели-чтобы успеть ее выпустить к Дню Победы, который у нас всегда ассоциировался с Арнольдом Мери и который в этом году пройдет без него... Мы успели! А это значит, что мы опять не одни.

Галина САПОЖНИКОВА

АВТОБИОГРАФИЯ

Я, Мери Арнольд Константинович, родился 1 июля 1919 года в городе Таллине (Эстония). Отец, Константин Оттович, по национальности эстонец, временами работал служащим, временами был мелким предпринимателем. Мать была обрусевшей петербургской немкой. В 1926 году родители вместе со мной выехали в Югославию, где отец в городах Скопле, Белграде, Дубровнике ремесленничал, работал поваром, два года-управляющим маленького пансионата. Я окончил югославскую русскоязычную гимназию в Белграде, основанную для обучения детей белоэмигрантов.

В 1938 году семья вернулась на жительство в Эстонию, где я, проработав полгода учеником слесаря на машиностроительном заводе в Таллине, осенью 1939 года был призван на срочную службу в эстонскую буржуазную армию. Сочувственно встретив революционные события июня-июля 1940 года и по собственной инициативе приняв в них некоторое участие, я был вовлечен в ряды коммунистического союза молодежи Эстонии, избран в июле месяце 1940 года в состав Таллинского горкома КСМ Эстонии. Моей основной задачей было создание комсомольских организаций в частях эстонской армии, которая к тому времени уже была переименована в Народную армию. После преобразования в октябре месяце 1940 года Народной армии в 22-й территориальный корпус РККА, я вернулся дослуживать срочную службу в 415-й отдельный батальон связи 22 СК, где был назначен помощником политрука учебной роты и избран секретарем комсомольской организации батальона (а затем и заместителем секретаря).

М ери Арнольд Константинович - заместитель политрука радиороты 415-го отдельного батальона связи 22-го Эстонского территориального стрелкового корпуса Северо-Западного фронта, заместитель политрука; первый эстонец, удостоенный звания Герой Советского Союза.

Родился 1 июля 1919 года в городе Таллин (ныне Республика Эстония), в семье служащего. Эстонец. Член ВКП(б)/КПСС с 1940 года. В 1926 году семья Мери выехала в Югославию. Отец нанялся на работу поваром, а мать - прислугой. Здесь Арнольд принял православие, а с ним и православное имя Адриан. Окончил русскую начальную школу в городе Скопле, а в 1938 году - 1-ю русско-сербскую гимназию в Белграде.

В 1938 году семья вернулась в Эстонию. Арнольд поступил на работу учеником слесаря на машиностроительный завод Ф. Крулля. В 1939 году его призвали на срочную службу в эстонскую армию - в автотанковый полк. В июле 1940 года, с установлением Советской власти в Эстонии, на организационном собрании воссозданной Таллинской комсомольской организации А.К. Мери был избран в состав первого городского комитета комсомола. Тогда же по поручению ЦК комсомола он возглавил солдатское бюро, призванное заниматься созданием комсомольских организаций в частях армии.

Осенью 1940 года эстонской армия была преобразована в 22-й территориальный Эстонский стрелковый корпус Рабоче-крестьянской Красной Армии, и Арнольда Мери направляют для дальнейшего прохождения службы в корпусной 415-й отдельный батальон связи на должность заместителя политрука учебной роты.

В первые дни Великой Отечественной войны 22-й Эстонский территориальный стрелковый корпус в составе Северо-Западного фронта, начал свой боевой путь, выступив маршем в последние дни июня в район города Порхова Псковской области. Первые удары 56-го моторизованного корпуса противника пришлось принять в обстановке сосредоточения частей корпуса и частичного обновления вооружения. В боях в окрестностях Славковичей и Махновки, 6-10 июля 1941 года, корпус понес большие потери. Мери с трудом выбрался из окружения и после упорных розысков нашёл свою часть. После отступления от Порхова части корпуса отошли на восточный берег реки Шелони, где заняли оборону. Утром 17 июля командование корпуса попыталось организовать наступление к северу и югу от Порхова, но безуспешно. Гитлеровцы уже успели сосредоточить в порховских окрестностях крупные силы. Во второй половине дня подразделения 24-го пехотного полка гитлеровцев форсировали реку Шелонь и начали развивать наступление южнее шоссе "Порхов - Дно".

В этот момент заместитель политрука учебной роты 415-го отдельного батальона связи А.К. Мери, единственный не поддался панике, не дал захватить себя общему настроению страха, безумия. Он один встал перед бегущей из окопов толпой. И заставил ее остановиться, организовать оборону, отбросить врага. Осколком мины он был ранен в правую руку, но боевого поста не оставил.

Затем А.К. Мери был во второй раз ранен - осколком мины в бедро и колено. Истекая кровью, он не покинул поле боя. Батальон успешно справился с необычной для него боевой задачей. План гитлеровцев выйти к шоссе "Порхов - Дно" и уничтожить штаб 22-го стрелкового корпуса был сорван.

У казом Президиума Верховного Совета СССР от 15 августа 1941 года за героический подвиг, проявленный при выполнении боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом, заместителю политрука Мери Арнольду Константиновичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 513).

После излечения в госпитале в октябре 1941 года его направили на учебу в Московское военно-инженерное училище. В то время началось создание новых эстонских национальных частей РККА. Узнав об этом, Мери написал рапорт с просьбой направить его в такую часть. В начале 1942 года получил назначение на должность комсогра стрелкового полка, с осени 1942 года - помощник начальника политотдела 249-й Эстонской стрелковой дивизии, а позднее - 8-го Эстонского Таллинского стрелкового корпуса, в котором он служил до конца войны. Участник Великолукской, Невельской, Нарвской,Прибалтийской стратегической (Таллинской и Моонзундской фронтовых) операций. Освобождал от гитлеровцев родной Таллин.

Гвардии майор А.К. Мери был включён в состав участников Парада Победы и назначен ассистентом у знамени сводного полка Ленинградского фронта. Но перед самым парадом в июне 1945 года был демобилизован. Тогда же он был отозван в Таллин и избран первым секретарём ЦК ЛКСМ Эстонской ССР. Он возглавлял республиканскую молодежную организацию до осени 1949 года.

С 1949 года А.К. Мери - слушатель Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б). Но в конце 1951 года его исключили из рядов ВКП(б) и отчислили из ВПШ. Причиной стали его просьбы пересмотреть дела ряда ссыльных и вернуть их в Эстонию.

А.К. Мери был лишён звания Героя Советского Союза и других государственных наград Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 августа 1952 года. Однако осужден он не был и уехал сначала из Москвы в Таллин, а затем из Таллина в Горно-Алтайск. Работал агрономом плодово-ягодного питомника, техноруком мебельной фабрики, начальником учебной мастерской Горно-Алтайского педагогического института

В 1956 году по апелляции ХХ съезду КПСС Арнольд Константинович Мери был восстановлен в рядах КПСС, в звании Героя Советского Союза и правах на награды. Он заочно оканчивает Высшую партийную школу при ЦК КПСС. С 1958 года преподаёт политэкономию капитализма в Горно-Алтайском педагогическом институте, затем - является деканом одного из факультетов этого института.

В 1967 году А.К. Мери по приглашению ЦК Компартии Эстонии возвращается в Таллин и вступает в должность заместителя, а затем первого заместителя министра просвещения Эстонской ССР. В 1979 году он становится председателем президиума Эстонского общества дружбы и культурных связей с зарубежными государствами. С 1989 года А.К. Мери на пенсии. Проживал в Нымме (Эстония).

В 2001 году Герой Советского Союза А.К. Мери приезжал в Москву и принимал участие в торжествах, посвящённых 56-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне. С 2007 года - председатель Антифашистского комитета Эстонии.

С 1995 года подвергался преследованию властями Эстонской Республики по обвинению в "геноциде эстонского народа в 1949 году". В 2007 году официально было возбуждено уголовное дело. 20 мая 2008 года в Пярнусском уезде начался судебный процесс по делу Арнольда Мери, ветерана Великой Отечественной войны и бывшего члена ЦК Компартии Эстонии. Герою Советского Союза Арнольду Мери инкриминировали причастность к депортациям гражданских лиц в 1949 году. В случае признания виновным 88-летнему тяжело больному подсудимому (рак лёгких, частичная потеря слуха и зрения) грозило пожизненное тюремное заключение. Сам А.К. Мери вину свою никогда не признавал, активно выступал в свою защиту и против попыток ревизии фашизма в Эстонии.

Последний из остававшихся в живых эстонцев - Героев Советского Союза Арнольд Константинович Мери скончался 27 марта 2009 года в Нымме. Похоронен на кладбище Лийва в Таллине.

Полковник в отставке. Награждён 2 орденами Ленина (15.08.1941, 28.10.1948), орденом Отечественной войны 1-й (11.03.1985) и 2-й (18.12.1944) степеней, 2 орденами Трудового Красного Знамени (20.07.1950, ...), орденом Дружбы народов, 2 орденами Красной Звезды (28.02.1943, 18.06.1946), орденом «Знак Почёта», российским орденом Почёта (28.03.2009, посмертно), медалями.

Удостоен звания "Почётный гражданин города Порхов" (Псковская область). В 2008 году мэрией Горно-Алтайска принято предложение Совета ветеранов республики назвать одну из строящихся улиц Горно-Алтайска именем Героя Советского Союза Арнольда Мери.

Майор, Герой Советского Союза
Арнольд Константинович Мери - человек-легенда, первый эстонец, удостоенный звания Героя Советского Союза. Родился 3 июля 1919 года в Таллинне. В Красной Армии служил с 1940 года. В Великой Отечественной войне участвовал с первого дня. Был заместителем политрука радиороты 415 отдельного батальона связи 22 стрелкового корпуса 11 армии Северо-Западного фронта. Отличился в июле1941 г. в тяжелейшие дни нашего отступления в боях за г. Дно Псковской области. Фашисты прорвались к штабу фронта. Он, возглавив группу связистов, организовал оборону. Был ранен, остался в строю. Все атаки немцев были отбиты. Звание Героя Советского Союза получил в августе 1941 г. Уже будучи Героем Советского Союза, А.К. Мери стал курсантом МВИУ. Окончив его в 1942-м, стал помощником начальника политотдела 8-го Эстонского стрелкового корпуса по комсомольской работе. После Победы майор А.К. Мери вышел в отставку, ныне - полковник в отставке. Награжден двумя орденами Ленина, двумя Отечественной войны 1-й степени, двумя - Красной Звезды и другими наградами. После войны был 1-м секретарем ВЛКСМ ЭССР, в 1951-1956 годы был исключен из партии и лишен звания Героя Советского Союза. После восстановления работал первым заместителем министра просвещения Эстонской ССР. Живет в Таллинне. В настоящее время - председатель антифашистского комитета Эстонии.

А.Мери. Мне довелось служить в двух эстонских стрелковых корпусах Красной Армии - 22-м и 8-м. Незадолго до боя, за который мне впоследствии присвоили звание Героя Советского Союза, где-то 13 июля, когда фашистская авиация нас бомбила, я был во главе небольшого отряда из 25 человек, разыскивал, куда делся 22-й Эстонский территориальный корпус. А поскольку никаких документов, серьезно подтверждающих законность моего нахождения, не было, то меня в период этих розысков дважды арестовывали. Первый раз арестовали в Ленинграде. Обошлось блестяще! Разобрались. Нам отвечают: «Нигде вы свой корпус искать не будете, в военно-пересыльный пункт и на комплектование частей!» А военно-пересыльный пункт - это четыре теплушки, с четырёхметровой стеной и со стеклом. А в части, наверное, посчитали меня дезертиром, что я в леса подался - ушёл к лесным братьям. Поэтому с ребятами ночью бежал через эту четырёхметровую стену, и бегом на железнодорожный вокзал, в Новгород. Из Новгорода - в Старую Руссу. В Старой Руссе вторично арестовали. Но, обошлось. Часть нашли.

И. Вершинин. Арнольд Константинович, за что вам присвоили звание Героя Советского Союза?

А.Мери. Там произошла такая совершенно нелепая вещь. Штаб корпуса находился в примерно 30 километрах от линии фронта. И от немцев - ни духу, ни слуху. Причём, как раз утром меня вызвали в штаб корпуса и дали задание к вечеру возглавить группу радиомашин и выйти на передовую для того, чтобы обеспечивать связь между передовой и штабом корпуса. Так что утром штаб корпуса считал, что до немцев остаётся 30 километров. Через два часа, когда я собрал ребят из этих трёх машин, с которыми должен был выйти на линию фронта, мы оказались под огнём немцев. Я решил, что не может быть немцев, потому что я только что шёл из штаба, а штаб считал, что до них 30 километров. Не может быть! Это, наверное, поскольку мы были одеты в эстонские буржуазные мундиры, какая-то проходящая часть приняла нас за немецких парашютистов. И какая-то нелепая история происходит! И бросился разбираться: в чём дело? Бросился, и залез за спину наступающих немцев. Тогда меня ошарашила другая мысль. Но до штаба корпуса остаётся меньше километра, и никаких оборонительных позиций у штаба корпуса не было - ни одного окопа не было, ни одной части не было, готовой держать оборону. Через полчаса штаб корпуса будет уничтожен к чёртовой матери! А уничтожение штаба - это уничтожение корпуса. Я бросился назад. Паника. Я начал организовывать оборону. Это были не мои бойцы. Я не имел такого звания, чтобы ими командовать. Но я создавал оборону. Говорю: "Если мы не будем обороняться, нас вырежут! Штыками заколют! Так что, единственная возможность спастись - это создавать оборону!" На кого не действовало, у меня был наган: тыкал в нос наганом. Мне одно очень высокое начальство чуть не разрушило всё, что я создавал. Потребовало, чтобы с теми бойцами, из которых я создавал оборону, пошли вместе с ним в разведку. Отвечаю: "Никуда я не пойду!" "Приказ командира и так далее, звание полковника!" Я говорю: "Не пойду! Потому что не в разведку нужно идти, а нужно создавать оборону!" Отстал он от меня. Создал оборону. Несколько часов. Потом, когда я уже был ранен и в руку и в ногу, пришлось руководить обороной ползком. Ходить я уже не мог, только приползал.

И. Вершинин. До госпиталя как доехали? Что запомнилось?

А. Мери. Шло немецкое наступление. От станции Морино до Старой Руссы нас, раненных, везли трое суток. Было пять составов, причём, один или два состава с раненными, а три состава с каким-то оборудованием, которое, видимо, немцы очень хотели заполучить. Поэтому составы они не бомбили, а бомбили дорогу перед составом. А потом утюжили из пулемётов по вагону. И так трое суток! Вагон был весь забит - 50 человек. А доехало до Старой Руссы нас трое. Большинство раненных не были убиты, нервы не выдерживали, и люди выскакивали с вагонов и уползали в кусты помирать. Я всё же до Старой Руссы доехал, и в госпитале меня встретили наши «корпусники».

И. Вершинин. Как вы узнали о присвоении вам звания Героя?

А. Мери. После того, как меня обнаружили в госпитале в Старой Руссе, по секрету в первый раз сказали: "Послушай, а знаешь, тебя решили представить к правительственной награде". Я решил, что, пожалуй, медаль "За отвагу". Так что я рассчитывал на медаль. Не знаю, может это сплетня, я откуда знаю, мне только говорили. А говорили мне так, что из батальона меня представили на "Красную Звездочку". А в штабе корпуса сказали: тпру, на звание Героя Советского Союза. Потому что если бы я не сделал того, что сделал, то накрылся бы весь корпус. И сменили, прибавив значение того, что я сделал для других, и всё это поднялось со "звёздочки" на орден Ленина (Мери Арнольд Константинович вручена медаль Золотая Звезда №513 по указу ПВС от 15/08/41. - И.В.)

И. Вершинин. После госпиталя куда вы попали?

А. Мери. Потом, находясь на излечении, когда уже почувствовал, что в состоянии вернуться в строй, я бросился разыскивать следы своего корпуса, потому что война - работа не из самых приятных, и воевать в новой части, где ты никого не знаешь, и где никто тебя не знает - это не самый приятный вариант на войне. Поэтому, мне хотелось вернуться в ту часть, в которой я начал воевать, где я знал людей, и люди меня знали. Я бросился разыскивать, пользуясь тем, что документы позволяли мне двигаться свободно. Даже до Москвы добрался, но никаких следов корпуса так и не обнаружил! И мне предложили идти на военную учёбу: «Через три месяца присвоим звание, и поедете офицером-командиром на фронт!» Ну а потом, в военном училище, куда меня направили, через некоторое время оказалось, что срок обучения в училище продлён с трёх месяцев до шести месяцев, и начались разговоры, что, вероятно, будет продлён до целого года. Мне это не очень понравилось, потому что я посчитал, что через год уже война кончится. С каким лицом я на людей буду смотреть? Отсиделся в тылу. Ну а тут, в военной окружной газетке появилось сообщение о том, что формируется новая эстонская стрелковая дивизия на Урале. Я из военного училища накатал рапорт в Глав РККА, что «считаю неправильным своё нахождение на военной учёбе. Я должен быть в эстонской части, и воевать вместе с эстонскими ребятами!» Ну и действительно, прошло каких-то десять дней, и поступил приказ Глав РККА немедленно откомандировать меня в формируемую эстонскую часть. Ну, я и приехал в 249-ю Эстонскую стрелковую дивизию. Меня сперва назначили комсоргом стрелкового полка. А к первому моменту появилось распоряжение от командира прибыть в Москву на неделю, на одно мероприятие. Я выехал в Москву, участвовал там в этом мероприятии, а когда вернулся, мне сказали: «Нет, ты уже не комсорг стрелкового полка, а ты уже помощник начальника политотдела дивизии по работе среди комсомольцев и молодёжи!» А потом, по пути двух эстонских дивизий на фронт сформировали корпус. Осенью 1942 года меня с дивизии перебросили в корпус, и до конца войны я был помощником начальника политотдела корпуса по комсомольской работе.

И. Вершинин. В книге «История Эстонского Народа», написанной Валком, Вахтре и Лааром говорится, что под Великими Лукам перешло на сторону немцев около 1200 человек. Расскажите,как это было на самом деле?

А. Мери. Сейчас вряд ли найдется человек, кто знает так хорошо эту историю, как я. Так вот, вы задавали вопрос насчёт перехода на сторону противника. Фактическая основа этого вопроса, уж там наговорено много лишнего, касается, я сейчас точно не помню, но по моей памяти второго батальона 921-го полка 249-й Эстонской стрелковой дивизии. Следовательно, из корпуса, из примерно 2500 человек, этот вопрос касается одного единственного батальона. Следовательно, численность его была что-то около 700 человек. Что с ним произошло? Это было на первом этапе боевых действий корпуса после завершения его подготовки. Он абсолютно был ещё не обстрелян. Сформировали корпус осенью 1942 года и в начале зимы бросили по направлению к Великим Лукам, которые были окружены нашими войсками в результате прорыва немецкого фронта. Медленно язык уходил, в конце этого языка были Великие Луки. Великие Луки оказались в окружении. И от Великих Лук до твёрдого немецкого фронта было вначале, потом этот промежуток сократился до 7 километров, а вначале было что-то порядка 18-20 километров. Когда корпус бросили туда, была идея продолжения этого прорыва дальше на Запад. Причём, одно из направлений прорыва в голове стратегов - это было направление на Холм с выходом в стык границы нынешней Российской Федерации с Латвией и Эстонией. Представляете, южнее Пскова выходить на границы прибалтийских республик в этом направлении. Не знаю, как вы представляете себе географию, но выгружались мы в районе города Торопца, это на полпути к Великим Лукам. И с Торопца нас бросили под Холм. Холм был в руках у немцев. До Холма оставалось, так сейчас я по карте, примерно порядка 100-120 километров. Единственная дорога! Мы начали движение к Холму, и началась страшная вьюга. И трое суток мы шли по этой вьюге к Холму. Вся автотехника отказала, застряла. Все обозы застряли. Вся артиллерия застряла. Даже миномёты 120-миллиметровые отстали. Безнадёжно отстали. Так что, в последний день продвижения к Холму мы получили на суточный рацион два сухаря. Когда вышли к Холму, стало понятно, ну, к самому Холму ещё не подошли, оставалось ещё километров 15 или 20, выяснилось, что насчёт продолжения прорыва к балтийским республикам - это чистейшая фантазия, никаких сил для того, чтобы этот прорыв осуществить, нет. Немцы начали концентрировать свои войска в том пункте, которым завершался прорыв, в результате которого были окружены Великие Луки. И возникла совершенно реальная угроза, что никаких дальнейших прорывов нет, но и этот прорыв будет ликвидирован, и будет ликвидировано окружение Великих Лук. И из под Холма нас завернули для того, чтобы усиливать кольцо, окружавшее Великие Луки, это 80 километров примерно. И снова по этой же вьюге, и по всем этим сложностям! Примерно в конце этого недельного похода те остатки, которые были ещё способны двигаться, дошли до внешнего кольца Великих Лук. И там нам отвели фронт обороны против свежих немецких войск, которые были подброшены для деблокировки Великих Лук. Начались бои, и вот, я не помню, на который день, на четвертый или на пятый, меня посылают из политотдела срочно к командиру корпуса генералу Лембиту Пэрну и комиссару корпуса полковнику Августу Пуста. Туда к ним было вызвано три человека - начальник химической службы корпуса, старичок-полковник, начальник инженерных войск, чуть моложе, тоже полковник, и я, как представитель политотдела. Дело в том, что штаб был полностью оголён, все были разосланы по полкам и дивизиям. И значит, нам троим, сообщают, что на одном из участков фронта произошла какая-то невероятная сумятица, без сопротивления наших войск образовался внезапный немецкий прорыв, двухкилометровый разрыв во фронте, и штаб корпуса ничего не знает, что там происходит. Знает только то, что прорыв существует. Поэтому нам, троим, нужно идти туда и на месте выяснить, что произошло: этот прорыв заткнут или не заткнут, или же этот прорыв действительно существует. Всё это произошло за несколько часов до того, как нас сюда послали. Мы пошли. Это было под вечер, и где-то уже в глубокой темноте мы втроём добрались до того места. Прорыв действительно существовал. Прорыв был заткнут полковыми подразделениями. Один батальон накрылся.
Что же произошло с этим батальоном? Накануне вечером, когда они впервые вышли туда, им отвели позицию и сказали, что до фронта, до передовой остаётся 3 километра. Фронт держится, но те части, которые держат фронт, на исходе своих сил и, по-видимому, через день через два будут вынуждены отступить. Поэтому 921-й полк и в частности этот второй батальон должен иметь в виду, что за сутки двое они должны на этом месте подготовить твёрдую оборону против наступающих немцев.Люди были совершенно измождены, абсолютно измождены, и поэтому возникло решение, можно, конечно, осуждать, правильно или неправильно, что людям, во-первых, нужно отоспаться и завтра с утра начинать создавать уже окопы, оборону и так далее и такое прочее. Поэтому, натянули плащ-палатки между кустиками и завалились спать. Утром, перед рассветом, немецкие танки уже прошли мимо них и оказались у них в тылу, а в расположении этого батальона ходили уже немецкие автоматчики и вытаскивали уже из плащ-палаток бойцов. Ну и тут началась, конечно, сумятица, никто ничего не разберётся и так далее и такое прочее. Вот это и была история перехода. Я, конечно, говорю со слов командира полка и комиссара полка. Но, поскольку там были другие, мы тоже переспрашивали, проверяли: вешают нам лапшу на уши или это действительно происходило так. Всякие опросы от кого бы то ни было, подтверждали, что всё происходило именно так. Но так ли было или не так - говорят другие обстоятельства. Во-первых, уже, когда мы были там, в тылу у немцев шла непрерывная стрельба. Следовательно, не было там никакого успокоения. И затем, в течении последующих пяти-шести дней мелкими группами прорывались через немецкий фронт и выходили к нам части этого второго батальона, вышло немножко меньше половины, значит, из 700 человек чего-то порядка 250 человек. В течение недели мелкими группами выходили. Второе дело. Ведь то, что мы туда ходили, разбирались, под утро мы пошли назад, доложили корпусному начальству о положении, что дырка заткнута и временных катастроф не намечено. Но дело в том, что это мы там разбирались. Но ведь после этого разбирался и СМЕРШ, и вся прокуратура, и так далее и такое прочее. Если бы был переход, то последовали бы санкции. Но санкций-то абсолютно никаких не было! Значит, не было и перехода. Теперь, что касается перехода. Ну, во-первых. Не мало же такого народа, который воспринял всю эту ситуацию как избавление от войны. Господи, сейчас отправят их по домам и всё спокойно! Затем, когда они появились в Эстонии, они говорили, что добровольно перешли. Так а какой же дурак не будет этого говорить? Ведь, если он скажет, что он перешёл добровольно, его отпустят домой. Если он скажет, что попал в плен, его отправят в лагерь для военнопленных. Так что, разговоры о том, что они перешли добровольно, это вполне естественно. Вот это и был тот самый переход, на котором сейчас спекулируют.

В. Корзанов. Я был в Великих Луках в 1944 году. Там была какая-то железнодорожная станция. Всё было разбито.

А. Мери. Всё было разбито. А что Великие Луки? Под Великие Луки мы прибыли полностью сформированные, то есть, наша численность - примерно 3000 человек. После окончания боёв, ликвидации немецкого гарнизона и так далее нас отправили на отдых, неподалёку, километров там за 50. Вот, не знаю, как в других частях, а у нас вообще мода была такая: как только начинается то ли боевое, то ли какое-нибудь задание, тогда весь политсостав распределялся по полкам, на месте остаётся информатор, остаётся секретарь в политотделе, и всё - все остальные по частям. Когда уходили на отдых, меня отправили уходить вместе с 917-м полком 249-й Эстонской стрелковой дивизии, так вот, в строю было около 300 человек из трёх тысяч. Причём, с учётом того, что в ходе боёв ещё два раза получали пополнение, может там, кто оставался - человек 40. Не умели воевать! Если говорить насчёт великого героизма - не в этом дело! Просто не умели воевать! Героизм был!

И. Вершинин. Что Вы можете сказать о генерале Лукасе?

А. Мери. Лукас был начальником штаба корпуса. Это был бывший буржуазный офицер, звание которого, насколько мне помнится, полковника - kolonel. Он был серьезным работником и серьезным штабным офицером. На него возлагали большие надежды немцы. Я не хочу вообще говорит об эстонских приспешниках немцев, потому что они самостоятельной роли не играли. Несомненно, этот интерес немцев к Лукасу подсказали немецкие пособники из эстонцев. Несомненно. Я знаю, что во время боёв, первый раз не помню, а второй раз непосредственно перед боями за освобождение Нарвы немцы подсылали к нему агентуру для того, чтобы склонить его к переходу и по возможности к переводу корпуса на сторону немцев. Лукас арестовал этого агента, который пришёл к нему с этим разговором, и передал советским властям.

И. Вершинин. Что вы можете сказать о генерале Пэрне?

А. Мери. Я не очень его любил. Он был талантливым генералом, он был очень храбрый человек, мужественный человек. Но как человек он недотягивал до той должности, которую занимал, и до той роли, которую он должен был играть. Был он большим бабником и большой пьяницей. А то, что талантливый генерал - это несомненно, очень смелый человек, человек большого личного мужества. Но и то, что я раньше говорил, тоже верно.

И. Вершинин. Бои в Курляндии были тяжёлыми?

А. Мери. Да, тяжёлыми. Дело в том, что там была в кольце крупная немецкая группировка. Причём, по своим боевым качествам она состояла из ветеранов их восточного похода, которые в России провоевали четыре года. Так что боевые качества этой армии, численность которой была что-то порядка 300 000 человек, были высокими. И явно их задача заключалась в том, что их хотели обязательно вытащить на оборону Берлина. И в обороне Берлина они могли сыграть очень серьезную роль именно из за своих очень высоких боевых качеств. Поэтому, задача тех частей Советской Армии, которые были брошены в Курляндию, заключалась в том, чтобы малыми силами не допустить их вывода, то есть, всё время создавать такое напряжение, чтобы их нельзя было оттуда вытащить. Наступать, как известно, должны силы, примерно трёхкратно превосходящие силы обороняющихся. В этом случае наступление может быть и должно быть успешным. А тут наши силы по численности были точно такими же, как у этих элитных войск. И вот эти силы должны были создавать на фронте такое напряжение, чтобы не вытащили их под Берлин. Это было, конечно, очень тяжело!

И. Вершинин. Вы участвовали в Параде Победы в 1945 году?

А. Мери. Нет, хотя я считаюсь его участником. Я прошёл все подготовки, включая последнюю подготовку в Москве, был уже назначен ассистентом у знамени сводного полка Ленинградского фронта. Но за неделю до этого демобилизовали в связи с решением ЦК о назначении меня первым секретарём ЦК комсомола Эстонии. Так что, в день парада я был уже заграницей. Во всех юбилейных парадах участвовал.

И. Вершинин. В Эстонском корпусе было восемь Героев Советского Союза - вы, Гиндреус, Аллик, Матяшин, Репсон, Башманов, Кундер и Кульман.

А. Мери. Был ещё один Герой Советского Союза - Тяхе. Ему присвоили звание Героя вместе с Алликом, Матяшиным и Репсоном. Но его лишили звания, произошла дурацкая история. Он работал в милиции в Вильяндиском районе, был задействован в какой-то операции против лесных братьев, дня три-четыре мотался по лесам, без сна и еды, изнуренный до предела приехал домой. Задание было выполнено. Все в порядке, приходит домой, а в постели его жены - непонятно кто. Понятно, что в таком состоянии человек может и глупость сделать. Его можно понять. И в то же время, каково бы не было состояние человека, простить его тоже нельзя. Осудили, лишили звания Героя Советского Союза. (Тяхе Эдуард Юганович, вручена медаль Золотая Звезда № 4554 по указу ПВС от 24/03/45, лишен указом ПВС от 02/01/52. - И.В.)

И. Вершинин. Арнольд Константинович, а вторым орденом Ленина вас за что наградили?

А. Мери. Это за создание комсомола Эстонии, в 1948 году.

И. Вершинин. Как вы считаете, наступило примирение?

А. Мери. Так есть ведь всякие! Есть такие, с которыми примирения не нужно, которые давно сменили свои принципы. А есть и такие, которые не сменили своих принципов, которые другими методами пытаются восстановить то, что другими методами хотел сделать Гитлер. Тех, которые изменили свои принципы, можно понять, и можно в известном смысле даже простить, списать на время, обстоятельства и так далее. Но начинать из этого делать героев - это уже извините. Или говорить, как говорит неизвестно кто, что пришло время всё простить, и возлагать цветы на могилы не только павших за правое дело, но и на могилы тех, с кем мы воевали, извините, вот с этим я согласиться никак не могу. И вижу в этом определённую политическую тенденцию, губительную. Если, например, сейчас обнаружится, что кто-то был в РОА, и не был в своё время привлечён к ответственности, и если начнут его привлекать к ответственности, я скажу, что это безобразие, пора глупостями перестать заниматься. Это я так считаю. Но сказать теперь, что, поскольку столько времени прошло, то давайте считать их героями - извините, не пройдёт!

В. Корзанов. Войну пора кончать!

А. Яковлев. Это правильно!

А. Мери. И не мы продолжаем войну, когда вспоминаем это, а они продолжают эту войну в другой форме.

В. Корзанов. Пробыл я в одно время в снайперской роте, в запасном полку, где учили снайперов. Вот, прошло сколько времени. Вот, занятия, тактика, и всё в Ульяновской области, более чем 40-градусный мороз, на улице. Нам говорят: «Вы должны укрыться так, чтобы по вам прошёл бы немец, и вас бы не нашёл!» А как это? Практически сделать - это никто никогда ничего. Так вот, когда прибыли на фронт, так хорошо, что в 171-ю стрелковую дивизию. Там заместитель командира дивизии по строевой части полковник, что-то не припомню фамилии, бывший швейцарский унтер-офицер, организовал под Идрицей, можно сказать, чуть ли не на переднем крае сборы снайперов. Это были «деды». А сейчас, эти «деды», что они там вытворяют!!! А нас они учили на сборах!

А. Мери. Вообще, насчёт «дедов». Послушаешь, что не знаешь. Сейчас, наверное, немножко так реализовалось, не знаю. Представить себе, чтобы в наши времена в армии были такие нравы - в голову не помещается! Да как это может быть?!! Господи, да не могло быть вообще такого! Абсолютно не могло быть!!!

А. Яковлев. Наверное, так. Я был командиром взвода станковых пулемётов. Я не уходил со своего взвода до тех пор, пока у меня не накормлен и не уложен спать ни один солдат. Если это удавалось - спать. А сейчас он пришёл, отбыл 8 часов, и уже в казарме творится всё, что заблагорассудится.

А. Мери. Я вот вспоминаю. Вот, в 22-м территориальном корпусе, который был создан из эстонской буржуазной армии, так вот, я там был в батальоне связи заместитель политрука роты. Четыре секелёнка в петлицах, то есть, это равноценно старшине. И звёздочка на рукаве. Что я из себя представлял? Ничего. Один, наверное, из сотни. За зиму 1940-41 года я помню три случая, когда ночью приходил ко мне комиссар корпуса и длительное время, по несколько десятков минут, по часу со мной лично разговаривал. Что, это я? Это каждый был в таком положении. Причём, разговаривал не менторским тоном, он разговаривал по душам, спрашивал мнение, спрашивал совета. «А как ты думаешь?»

В. Корзанов. А потом делал выводы.

А. Яковлев. Он своё мнение имел.

А. Мери. Несомненно, он своё мнение имел. Но он своё мнение проверял на мне, а также и не только на мне. Я был таким же, как десятки-десятки других. В такой атмосфере может возникнуть дедовщина? Какая же это дедовщина? Это абсолютно не может быть!

А. Яковлев. В той же Чечне ты с ним в бой поёдешь! Сейчас, например, говорят: чеченский синдром, афганский синдром. Мы прошли такую перепалку, и у нас не было никакого синдрома. Пришли с войны и включились в восстановление народного хозяйства. Никакого синдрома!

А. Мери. И вот вообще, вспоминая, скажем, жизнь ещё до войны, во время войны и первые годы войны. И, скажем, наша жизнь в 70-е 80-е годы. Ведь это как небо от неба! Вот говорили: всё было хорошо, просто замечательно, потом пришёл Горбачёв и всё развалил. Господи, да когда Горбачёв пришёл, всё было уже развалено. Процесс разложения шёл ведь десятилетиями!

И. Вершинин. О лесных братьях, что можете сказать?

А. Мери. Они не вели борьбы с так называемыми оккупационными войсками. Были случаи, когда забрасывали очередную группу из за границы, они натыкались на пограничников, и происходил бой между пограничниками и лесными братьями. Вот это единственный случай, когда они воевали против Советских Вооружённых Сил. Они воевали против советского актива. В период с 1945 по 1949 год, когда я был первым секретарём ЦК комсомола Эстонии, я встречал свыше пятнадцати случаев, когда эти лесные братья убивали пионеров при сборе ягод в лесах только за то, что у них были красные галстуки. Так какие же это освободители? Это ж придумать только!!! Пользуются тем, что информация тендециозная, так и спекулируют...

И. Вершинин. Арнольд Константинович, у вас в коленной чашечке сейчас сидит осколок. Вы считаетесь инвалидом войны?

А. Мери. Когда мне шибко надоела роль начальства в 70-х годах, и начал приближаться почтенный возраст, я узнал, что инвалиды, официально признанные, имеют право на досрочный уход. О, думаю, зацеплюсь! Ранения, пробито лёгкое, а главное - в коленной чашечке сидит осколок. А мне говорят: «А справочку из госпиталя, что вы были ранены». Я говорю: «А что, так не видно?» «А откуда мы знаем, может, ты гвоздём себе колено расковырял!» Я посмотрел: идите вы к такой-то матери.

В беседе с Героем Советского Союза Арнольдом Мери участвовали Василий Корзанов, Анатолий Яковлев и Илья Вершинин.

Наградные листы

Для героев-ветеранов Великой Отечественной войны в современной Эстонии война как будто и не закончилась. Порой кажется, что националистическое правительство уже запуталось в выборе немыслимых обвинений в их адрес. Особую неприязнь у властей вызывают антифашисты-эстонцы, которые своим живым примером разрушают искусственно сконструированную «национальную идею».

В полной мере испытал на себе такое отношение властей скончавшийся в этом году эстонский антифашист №1 Арнольд Мери, первым из эстонцев ставший Героем Советского Союза за участие в боях под городом Порхов Псковской области в 1941 году. Незадолго до смерти прокуратура Эстонии возбудила против него уголовное дело, были выдвинуты обвинения в депортации и «геноциде» мирного населения. До приговора ветеран Великой Отечественной не дожил – 27 марта 2009 года Арнольд Мери скончался от рака легких в возрасте 89 лет. На следующий день, 28 марта 2009 года президент России Дмитрий Медведев подписал указ о посмертном награждении Героя Советского Союза Арнольда Мери орденом Почета. До последних дней жизни Мери, несмотря на тяжелое состояние здоровья, продолжал свою борьбу с ненавистной ему фашистской идеологией; он являлся председателем эстонского Общественного союза против неофашизма и межнациональной розни (таково юридически зарегистрированное название Антифашистского комитета Эстонии, созданного в 2004 году).

Герой Советского Союза Арнольд Мери (рисунок сделан Э. Эйнманом в 1942 году)

Арнольд Константинович Мери родился 1 июля 1919 г. в Таллине в семье служашего; отец его был по национальности эстонец, мать – обрусевшая немка. В 1926 г. семья покинула родину и переехала в Югославию. Отец устроился работать поваром, мать – прислугой. Арнольд учился в русской начальной школе в городе Скопье (ныне – столица Македонии), а затем – в русско-сербской гимназии в Белграде. В Сербии Арнольд принял православие, крестился с именем Адриан. Надо сказать, что на будущего героя огромное влияние оказало общение с русской эмиграцией. В 1938 г. семья вернулась в Эстонию, Арнольд Мери поступил на работу учеником слесаря на машиностроительный завод Ф. Крулля, а вскоре его призвали на срочную службу в эстонскую армию – в автотанковый полк. В июле 1940 г., когда в Эстонии установилась Советская власть, на организационном собрании воссозданной Таллинской комсомольской организации Арнольд Мери был избран в состав первого городского комитета комсомола. Тогда же, по поручению ЦК комсомола, он возглавил солдатское бюро, созданное для организации комсомольских ячеек в армейских частях. Осенью 1940 г. эстонская армия была преобразована в 22-й территориальный Эстонский стрелковый корпус Рабоче-крестьянской Красной Армии, и Арнольда направляют для дальнейшего прохождения службы в корпусной 415-й отдельный батальон связи на должность заместителя политрука учебной роты.

Командиры и солдаты 22-го эстонского территориального корпуса на параде в Таллине. 7 ноября 1940 г.

В первые дни Великой Отечественной войны 22-й Эстонский территориальный стрелковый корпус в составе Северо-Западного фронта начал свой боевой путь, выступив маршем в последние дни июня в район города Порхова Псковской области. Здесь, в боях в окрестностях Славковичей и Махновки, корпус понес большие потери, приняв на себя удар 56-го моторизованного корпуса вермахта.

18 июля 1941 г. в районе станции Порхов Арнольд Мери был четырежды ранен в ожесточенной схватке с превосходящими силами фашистов, но, невзирая на боль, не покидал поле боя и руководил обороной штаба корпуса до тех пор, пока не подошло подкрепление. Вот как описывал то сражение сам Арнольд в своей беседе с главным редактором сайта «Актуальные комментарии» (www.actualcomment.ru) Михаилом Бударагиным: «Все как будто было спокойно. Теплый ветер слегка тормошил ветки деревьев, под которыми стояли радиомашины. Дальше, среди сосен, разместился штаб корпуса. Это было в полукилометре от шоссе между Дно и Порховом. И вдруг началась страшная стрельба. Решил поглядеть, что же там происходит, – за чащобой ничего не было видно. Оказалось, я прополз через наступавшую цепь немцев. Резали душу страшные крики, похоже, фашисты штыками расправлялись с пленными красноармейцами. И тут я услышал немецкую речь. Это разговаривали те, кто шел в цепи.

Двигались, не пригибаясь, – рукава засучены, автомат прижат к животу. До меня начало доходить, что между радиомашинами и штабом корпуса нет ни одного боеспособного подразделения, ни одной линии окопов. Вначале ползком, а затем бегом бросился назад. Мои машины были разбиты, людей не было видно. Тогда я побежал к штабу. Смотрю – полянка. На ней можно организовать оборону. Собрал красноармейцев, их оказалось около тридцати. Вскоре появились первые немцы, которые не считали нас боеспособными. Мы открыли огонь, и весьма успешно. Прошло минут десять, и на нас выскочила новая группа солдат. Похоже, они были пьяны. Автоматный огонь был сумасшедшим, а среди нас никого не убило и даже не ранило. С деревьев летели срубленные пулями ветки, да листва сыпалась нам на плечи. Честно говоря, было страшно. Все-таки автоматный огонь – это автоматный огонь. А у нас, кроме винтовок, был только мой наган да единственная граната.

Когда патроны были на исходе, я вспомнил место, где видел ящики с боеприпасами. Там же нашел пулемет Дегтярева. Боевого опыта у меня было мало, поэтому я вначале решил, что перед нами небольшой отряд парашютистов. Они собирались среди кустов. Как только ветки начинали шевелиться, я командовал: „Огонь! Стрелять только залпами!“ Тут меня ранило. Новая атака, летят мины, и опять чувствую удар осколка. Чтобы руководить боем, мне пришлось здорово поползать. Отбили еще несколько атак. Солнце катилось к закату, а бой все продолжался. Гитлеровцы снова пошли в атаку – мы уже едва могли защищаться, и тут я услышал громкое и дружное „ура“. К нам шла помощь. Штаб корпуса был защищен. Все, что происходило дальше, помню с трудом. Смутно видел девушку, которая плакала и перевязывала мои раны куском простыни. Потом госпиталь на станции Морино. С операционного стола меня отнесли в вагон, и наш поезд отправился в Старую Руссу.

Как добирались, говорить не надо. Когда прибыли на место, наш вагон был изрешечен пулями и осколками так, что стал походить на решето. В живых нас осталось всего четыре человека. Как мальчишка, а мне 1 июля исполнилось 22 года, радовался, что представлен к награде. Лежал и высчитывал, какую медаль дадут? Надеялся – „За отвагу“. В один из дней ко мне в палату зашел комиссар госпиталя. Он долго выспрашивал, много ли эстонцев имеет фамилию Мери, а имя – Арнольд. Был ли я там-то и там-то. Убедившись, что я – это я, он встал и торжественно поздравил с присвоением мне звания Героя Советского Союза».
Слишком суров или слишком гуманен?

15 августа 1941 г. Мери было присвоено звание Героя Советского Союза; он стал первым эстонцем, удостоенным этого звания.

После излечения герой учился в Московском военно-инженерном училище, служил заместителем начальника политотдела 249-й Эстонской дивизии и 8-го Эстонского стрелкового корпуса. Гвардии майор А.К. Мери был включён в состав участников Парада Победы и назначен ассистентом у знамени сводного полка Ленинградского фронта. Однако в июне 1945 г. А. Мери был срочно демобилизован и направлен на родину, где его ждало назначение первым секретарем ЦК комсомола Эстонии. Весной 1949 года произошли события, послужившие причиной репрессий, обрушившихся на героя в 1951 г., а также поводом для его травли властями нынешней Эстонии. По заданию ЦК ЛКСМ Арнольд был отправлен на остров Хийумаа, чтобы в качестве партийного уполномоченного контролировать проведение депортации лиц, помогавшим нацистам в годы войны. В конце 1951 г. результате доноса Арнольда Мери исключили из партии, лишили звания Героя Советского Союза и других наград. Руководивший партийным контролем Шкирятов припомнил герою и его югославское «белогвардейское прошлое». Тогда Арнольду поставили в вину слишком «пассивное» участие в депортации. По иронии судьбы, эстонские националисты в наши дни обвинили его в прямо противоположном – в «геноциде» эстонского народа…

Мери был вынужден сменить работу и устроиться мастером на Таллинскую мебельную фабрику, а вскоре, спасаясь от дальнейших репрессий, переселиться на Алтай.

Злоключения героя длились недолго, в 1956 г. Арнольд Мери был восстановлен в партии, ему вернули все награды, и с 1958 г. он уже работал преподавателем политэкономии в Горно-Алтайском педагогическом институте. А в 1960 г. Мери перешел на руководящую должность в Министерство просвещения Эстонской ССР. В 1979 г. он стал председателем президиума Эстонского общества дружбы и культурных связей с зарубежными государствами. На пенсию А. Мери вышел в 1989 г. Никто не знал тогда, что война вскоре снова войдет в его жизнь, и, более того, расколет на два непримиримых лагеря семью… Его двоюродный брат, Леннарт Мери стал первым президентом «независимой» Эстонии. А Арнольд в 2004 г. возглавил созданный при его участии Общественный союз против неофашизма и национальной розни.
Последний рубеж обороны

В августе 2007 г. окружная прокуратура Эстонии направила в суд уголовное дело, в котором ветеран войны, первый эстонский Герой Советского Союза Арнольд Мери обвинялся в «геноциде» мирного населения. Согласно обвинению, Мери «руководил и контролировал проведение депортации на острове Хийумаа». Власти как будто и слышать не хотели объяснения А. Мери, что депортация не входила в его обязанности, что его задание заключалось в том, чтобы проверить списки подлежащих депортации бывших фашистских пособников и не допустить злоупотреблений со стороны местных властей. При этом Арнольд Мери постарался создать для выселяемых в Сибирь эстонцев максимально безопасные условия; он связался с Балтийским флотом и попросил прислать в порт подходящий транспортный корабль, так как рыбачьи лодки, на которых собирались перевозить переселенцев, могли перевернуться в море. В общем, обвинили за то же самое, что и в 1951 году, поменялись только формулировки. Судебный процесс начался 20 мая 2008 г. в городе Кярдла на острове Хийумаа в зале городского дома культуры (в связи с большим количеством участников процесса); власти поставили перед собой цель – приговорить более чем пожилого больного человека к пожизненному заключению. Просьбы российской стороны прекратить уголовное преследование героя минувшей войны действия не возымели – слишком сильна была ненависть наследников полицаев к председателю Антифашистского комитета.

Смерть героя расставила все точки над «i». Уголовное дело сразу же было закрыто. Мотивы его возбуждения стали более чем прозрачны – современные эпигоны фашизма добились того, чего хотели, – ухода из жизни Героя, видевшего цель своей жизни в борьбе за освобождение эстонцев от идеологии национальной вражды и ненависти к России.

Но своей главной цели неофашисты не достигли, преследуемый ими ветеран умер непобежденным. Его борьба продолжается. В мае 2009 года Антифашистский комитет Эстонии принял решение присвоить этой организации имя Героя Советского Союза Арнольда Мери.

Алексей Вовченко

Согласно обвинению Арнольд Мери участвовал в подготовке мартовской депортации в 1949-ом году. Также он руководил и контролировал проведение депортации на Хийумаа. Уголовное производство провела Полиция безопасности, сообщает пресс-служба Госпрокуратуры.

25 марта 1949-го года на Хийумаа было поймано 251 гражданское лицо, утром 26 марта людей отправили в порт Палдиски и оттуда дальше в специально оборудованных для депортации товарных вагонах - на принудительное пожизненное выселение в Сибирь.

В 1949-ом году Арнольд Мери был представителем государственной власти, на тот момент он являлся членом Центрального комитета Эстонской Коммунистической Партии (EK(b)P), членом Центркома Общесоюзного Ленинского Коммунистического Молодежного Объединения (ÜLKNÜ), первым секретарем Центркома Ленинского Коммунистического Молодежного Союза (ELKNÜ).

По имеющимся данным, во время мартовской ссылки 25-27 марта 1949-го из Эстонии было выслано 20 702 человека, из которых в Сибири погибло примерно 3000 человек.

Эстония

21 июня 1940 года по призыву профсоюзов и левых социал-демократов в Эстонии состоялись массовые манифестации с призывом к политическим и социальным реформам в стране. На площади Вабадузе в центре Таллина собралось свыше 40 тысяч человек, которые направились к президентскому дворцу в парке Кадриорге. Президенту Константину Пятсу , пришедшему к власти в стране в результате профашистского военного переворота, были переданы требования собравшихся. Митингующими были освобождены политические заключенные в Батарейной тюрьме. В 18:45 того же дня красный флаг был поднят над зданием эстонского парламента на башне Длинного Германа. В 22:15 было передано в эфир радиообращение, в котором заявлялось о создании нового демократического правительства во главе с Йоханнесом Варесом (Johhannes Vares). Революция была названа "солнечной", так как только этот день - 21 июня - был солнечным в течение пасмурной недели. 22 июня были приняты первые декреты новой власти - проведение внеоче! редных выборов в парламент, запрет фашистских организаций и партий, налаживание дружеских отношений с СССР.

В связи с юбилеем этого события корреспондент ИА REGNUM обратился к участнику тех событий ветерану Великой Отечественной войны, бойцу эстонского стрелкового корпуса, Герою Советского Союза Арнольду Мери (Arnold Meri). "Утверждения официальных историков современной Эстонии о том, что события 21 июня 1940 года организованы и проведены переодетыми советскими военнослужащими - несусветная глупость", - заявил Мери в интервью корреспонденту ИА REGNUM . Вспоминая революционные дни, Мери рассказал, что он весь день 21 июня находился на улицах Таллина и видел, насколько массовым было выражение недовольства экономической и политической ситуацией в стране. Он сказал, что люди требовали элементарного - работы, свободы, мира. Лозунги митингующих Арнольд Мери охарактеризовал как "человеческие", а не коммунистические. Особое место в требованиях выступающих, по воспоми! наниям очевидца, занимали антигитлеровские, антифашистские лозунги: "Люди требовали отставки тех членов кабинета, кто искал дружбы с фашистской Германией. Народ был явно против Гитлера". Он также отметил, что среди эстонцев были достаточно широко распространены симпатии к Советскому Союзу. "Можно согнать на демонстрацию тысячу людей, но нельзя заставить людей активно и искренне выражать свою поддержку происходящему. Когда по таллинской улице шли демонстранты, им аплодировали стоящие на тротуарах", - подчеркнул Мери. По его словам, основное ядро выступавших демонстрантов составляли левые социал-демократы, "андресовцы", которых возглавляли лидеры партии Никол Андресен (Nikol Andresen) и Неэме Руус (Neeme Ruus): "Никакая Москва их не присылала, это были наши политики, доморощенные". Мери отметил и то, что утверждение о том что в Эстонии произошел коммунистический переворот относятся к области легенд: "Коммунисты физически не могли принять участие в событиях 21 ию! ня, так как все активисты партии и ей сочувствующие были в тот!

момент разгромлены, разогнаны и посажены", - отметил он.

Мери отметил и тот факт, что эстонская армия, в которой он в тот момент служил, готовилась подавить выступления: "Нарастание напряжения в обществе ощущалось и в наших казармах. Мы спорили о будущем республики, и не было двух одинаковых мнений. Офицеры приняли драконовые меры - отменили отпуска, запретили выход в город, шло формирование специальных отрядов". По его словам, многие понимали, что руководство военных частей готовит вооруженное вмешательство, и в автотанковом полку, где служил Мери, военнослужащие выражали недовольство намерениям руководства армии. "Мы боялись, что нас втянут в грязные игры. Ведь если начнут стрелять, будут стрелять, пока не закончатся патроны", - выразил Мери позицию эстонских солдат того времени. Ветеран вспоминает, что вместе со многими однополчанами, несмотря на запрет, отправился в "самоволку" в Таллин, обойдя кордоны эстонской армии, выставленные на дорожных перекрестках. Мери объясняет отказ эстонского военного командования подавить выступл! ения вооруженным путем тем, что советское посольство в Эстонии выступило с предупреждением о недопустимости кровопролития, а для усиления "аргументов" с советских военных баз в Таллин было направлено несколько танков, которые стояли на городских площадях весь день 21 июня, и этим вмешательство СССР в события "солнечной революции" ограничились.

Вспоминая события тех лет, Арнольд Мери признает, что не все эстонское общество поддерживало эстонскую революцию 21 июня 1940 года, но подчеркивает, что тогда "общество устало от бедности" и события 21 июня он объясняет только "внутриэстонскими обстоятельствами". Мери понимает, почему современная эстонская политическая элита умалчивает о юбилее "солнечной революции": "Таковы политические игры сегодняшней Эстонии".